Мы публикуем статью члена нашей организации Александра Воронкова о роли современных левых сил и взаимоотношении с различными оппозиционными политическими силами сегодня.
Два с половиной года ведения полномасштабных боевых действий показали полный разгром как либеральной оппозиции, так и либеральной гегемонии в оппозиционном движении. Либеральная и часть левой оппозиции, рассчитывавшие на краткосрочные, «сиюминутные» протесты, оказались неэффективны. Протесты в Москве, Санкт-Петербурге и других городах не смогли привлечь достаточно людей, чтобы реально противостоять агрессии, начавшейся 24 февраля 2022 года. Они не смогли не только привести к массовой мобилизации людей, но и сохранить возможность открыто выступать против войны.
Ожидания, что люди смогут выйти на улицы и сразу остановить войну, не оправдались. Значительная часть людей, особенно оппозиционных, вместо сопротивления режиму начала уезжать. Последнее сложно осуждать, однако это говорит о полном провале работы. Сопротивление Путину и путинизму в России в принципе не сложилось как массовое явление. Более того, ни один громкий прогноз либеральных оппозиционеров про быстрый крах режима не сбылся, в отличие от прогнозов левых интернационалистов.
Такой провал — это не следствие субъективных факторов, а следствие структурных проблем либеральной оппозиции. Она слишком часто полагалась на элитные структуры и влиятельных лидеров. Каждый раз, когда такой лидер, как Навальный, подвергался преследованиям (2012-2013 — дело Кировлеса и дело Ив Роше, а также аресты и заключения в 2014, 2021-2022 годах), либеральная оппозиция «проседала» и теряла поддержку. Это демонстрирует кризис элитарных структур: они слишком зависят от одного человека. Когда этого человека убирают, каким бы сильным лидером он ни был, структура рушится, а оппозиция теряет устойчивость и способность к сопротивлению.
То, что либеральное движение трещит по швам, показывает и относительно недавний скандал о заказном убийстве с участием ФБК и олигарха Леонида Невзлина, а также Ходорковского. Весьма сложно сказать, насколько обвинения ФБК правдивы, но сама ситуация весьма красноречиво говорит о том, что либералы сейчас друг друга грызут похлеще других левых и не способны быть руководящим звеном в оппозиционной коалиции.
Часто звучит критика, что мы, левые, якобы исключительно сами не хотим сотрудничать с либералами и замыкаемся в своем круге. Но это не так. Либеральное движение также само по себе не заинтересовано в нас, они не хотят видеть нас рядом с собой. Они готовы принимать социал-демократов, центристов, даже националистов, но радикальных левых — нет. Они не приглашают нас на свои мероприятия и не зовут к сотрудничеству. Левым пора перестать оправдываться за незаключение дружбы с ними.
История подобных взаимоотношений весьма долгая. Ещё в 1990-е годы многие представители либерального движения были настроены резко против любых левых, видя в них опасность коммунистического реванша. Некоторые из глав этого движения также выступали проводниками приватизации, ставшей частью глобальной социальной катастрофы тех лет.
Впрочем, было бы неразумно строить актуальную политику исключительно за счёт старых претензий. Однако и в более актуальном контексте есть серьёзные претензии к либералам. Так, практика сотрудничества 2011-2013 годов показывает, что большие либеральные фигуры не способны на паритетное сотрудничество. Так, во время Болотного дела они кинули фигурантов Удальцова и Развозжаева, несмотря на тесное блокирование левых и либералов зимы 2011 — весны 2012 годов. Хотя и Удальцов, и Развозжаев стали впоследствии занимать откровенно охранительские позиции, тогда они подобного не декларировали.
Это привело к тому, что вся поддержка левых политзаключённых по Болотному делу ложилась на плечи сугубо левых активистов, и многие либералы, ответственные в предательстве своих тактических союзников тогда, до сих пор в строю мейнстримной либеральной оппозиции.
Актуальные либеральные фигуры также подтверждают своё нежелание видеть в своём кругу радикальных левых. В частности, на относительно недавней встрече в Париже Илья Яшин заявил, что готов к коалиции “от социал-демократов до христианских националистов”, что — сама по себе не новая, но показательная мысль. Правым в этой системе место есть, леворадикалам — нет. То же самое он заявил и на недавнем интервью блогеру А. Рудому, где Яшин снова заявил за сглаживание эксцессов российского капитализма для сохранения центристского статуса-кво.
Более того, некоторые известные либералы фигуры, такие, как Владимир Милов и Максим Кац, открыто заявляли о желании запрета коммунистов. Некоторые либеральные эмигрантские организации также стоят открыто на антикоммунистических позициях, пытаясь в своей пропагандистской риторике “путинизировать” радикальных левых и “большевизировать” Путина.
Также, освещая проблему левых политических политзаключённых, они зачастую замалчивают их взгляды, не говорят “коммунист” или “анархист”, сводя их роль до всего лишь “среднестатистических” антивоенных активистов. Тем самым, они право на высказывание “правильных”, достойных особого упоминания, оппозиционных и антивоенных взглядов оставляют за собой. Можно быть антивоенным либералом, а антивоенным коммунистом? Многого хотите, леваки. Редкие и приятные исключения в виде Мемориала лишь, увы, подтверждают правило.
Можно было бы закономерно возразить, что эти моменты можно было бы преодолеть за счёт более тесного сотрудничества с либералами. Однако мы имеем пример ряда организаций (РСД, СА) и личностей (например, Николай Кавказский), которые на протяжении долгих лет, ещё со времён болотных протестов, пытались наладить сотрудничество и поменять отношение к левым на более благосклонное. Вышло ли у этих организаций и людей? Нет, либеральные деятели не верят честным намерениям левых дальше простых ситуативных действий. Более того, они в принципе не нуждаются в подобных союзниках слева на паритетных началах.
Более того, на момент 2022-2024 годов организации, ранее поставившие собой задачу “демаргинализации” в активном участии в либеральном движении, пребывают в куда более печальном состоянии, чем те, кто предпочёл развивать собственный независимый политический полюс. Ни РСД, ни СА не сохранились как целостные организации. Зачем коммунистам и анархо-коммунистам отказываться от собственных принципов в угоду неясному сотрудничеству с неясными результатами?
Более того, сегодня либеральный мейнстрим перестал быть оппозиционным. Его представители перестали совершенно отвечать интересам россиян, поставив во главу угла борьбу с Путиным, но не за россиян, а за самих себя (при этом претендуя на обратное). Определённая часть мейнстримных либералов, претендующих на первенство в оппозиционном движении, участвует в разработке санкций не против олигархов, а против россиян, иногда даже и при этом защищая интересы олигархата. Чего только стоит скандал насчёт письма Леонида Волкова насчёт исключения олигарха Фридмана из санкционных списков ЕС. К тому же, часть либералов — это буквально Путин, у которого не получилось, что наглядно показывают фигуры вроде Невзлина и Ходорковского. Показывает это и действия Максима Каца, который обвинил ФБК в отмывании репутации бывших владельцев Пробизнесбанка Александра Железняка и Сергея Леонтьева.
Даже у наиболее мейнстримных оппозиционных либералов нет совершенно никакого представительства ни в российском народе, ни в реальной оппозиционной среде. Это доказывают и современные стихийные либеральные кампании в самой России, где главными лицами выступают не деятели старых либеральных структур, а совершенно случайные люди, такие как Борис Надеждин и Екатерина Дунцова. Это показывает то, что маргинализация и степень оторванности мейнстримных либералов от реального населения значительно больше, чем принято считать, и держится до сей поры лишь на финансах и старых медиа.
По сути, они превратились в роль западных коллаборантов и своеобразную путинскую карикатуру на самих себя. В наигранной заботе об Украине они, как и европейские СМИ, всячески замалчивают преступления украинского режима против собственного населения. В частности, митинг реальных украинцев некоторые российские пролиберальные издания назвали “спойлерским” по отношению к себе сугубо потому, что они решили его провести в тот же день. Таким образом, поддержка украинского народа подменяется поддержкой украинской диктатуры, которая, пользуясь угрозой оккупации, закручивает гайки и выжимает из своего населения все соки. Такое лишение права украинцев на сопротивление, в том числе, своим, открыто показывает всю двойственность. Даже изъезженный их лозунг “Мир Украине, свободу России” ничего не говорит о мире для России… и свободе для Украины.
Этим они также показывают, что оппозиционная риторика и показная забота о жертве агрессии — не более, чем инструменты для сведения персональных счётов с Путиным, которое даже борьбой сложно назвать. Такое состояние оппозиции крайне выгодно российскому режиму, ибо она импотентна и не способна завоевать симпатии россиян в принципе.
Характерно сегодня и то, что даже праволиберальная провоенная, но на противоположной стороне, повестка стремительно теряет популярность даже у самих либералов, подрывая авторитет к старым фигурам. Например, это доказывают дебаты Александра Штефанова с Владимиром Миловым, где большинство зрителей поддержало позицию окончания войны. Показывают также это и дебаты Сергея Бойко с Михаилом Световым, где даже либертарианец был вынужден занять менее мизантропическую позицию, чем либерал.
Показывает кризис либеральных фигур и тот факт, что стремительная потеря поддержки либералов вынуждает их обращаться к левым для подпитки. Так, например, той же Дунцовой предвыборную программу писали бывшие участники РСД с Михаилом Лобановым. Обращение к левым взглядам идёт и у актива бывших штабов, что показывает опыт некоторых сторонников Союза постсоветских левых. Подтверждает это и недавний Форум Юлии Навальной, куда был приглашён Михаил Лобанов как эксперт по трудовым вопросам.
Зачем спасать полумёртвое движение, когда сами либералы чувствуют со стороны левых растущую силу, способную стать независимой? Я полагаю, что можно достичь ситуации, когда сами либералы начнут идти к левым, а коммунисты и анархо-коммунисты будут осуществлять гегемонию в оппозиционной политике, и уже привлекать либералов как своих союзников, а не быть моськой рядом с пожилым слоном, который и на ногах-то не держится. Для этого мы должны сосредоточиться на правах рабочих, солдат и других простых людей, которые остаются вне поля зрения либералов.
И у нас есть ряд оснований для оптимизма. Во-первых, количество необходимой для левых численности для системных перемен явно преувеличено. Те же либералы в 2010-е годы устраивали серьёзные федеральные проекты с большим публичным эффектом с живым активом во всего лишь несколько тысяч человек.
До войны же мы имели левые организации в несколько сотен человек. Хотя это заметно меньше, но это можно сопоставлять с либеральной численностью. Более того, судя по сведению ряда активистов, оставшихся в России, пик падения левого движения был пройден порядка года назад, и сейчас численность многих организаций начинает отрастать вновь. Здесь есть ряд позитивных примеров, таких, как публичная деятельность РКП(и) и акция “Ты коммунист?”, привлёкшая достаточно много ранее не политизированных людей в движение, создав новые организационные ячейки по всей России.
Более того, сам факт того, что у левых остался актив в России, в отличие от либералов, говорит о перспективности работы в современности. Так, есть целых несколько организаций левых интернационалистов: РКП(и), ПЛО, ПКИ. Также о намерении создать свою организацию заявил ряд бывших членов Союза марксистов. Наличие этого пула активистов говорит о том, что есть определённый плацдарм для серьёзной работы на местах. А значит, её нужно поддерживать и расширять.
Также способность левого движения и в эмиграции налаживать работу говорит о том, что не стоит недооценивать левый мобилизационный ресурс. Так, за последние полтора года Союз постсоветских левых (СПЛ, BPL) вырос значительно как организация, создав ячейки в Германии и Франции, развивая проекты, связанные с политизацией мигрантов и помощью политзаключённым. Одним из фактов наличия перспектив было и проведение Форума левой эмиграции в Кёльне. Возможно, пока наш мобилизационный ресурс отстаёт от либерального, но догнать и перегнать — это реальная задача, особенно при наличии реальной программы перемен и связей с активистами в России.
Более того, значительной частью успешного развития СПЛ становится отказ от заигрывания с непонятным популизмом, который ставит под собой задачу угождения всем, но не угождает никому. Люди, приходящие в организацию, показывают своё недовольство полумерами, предлагаемыми более умеренными организациями. Наоборот, большую популярность начинают вызывать требования не только ограничения олигархии, но и её уничтожения как явления. Необходимы не только перераспределение и демократический контроль, но и конфискация и суд над приватизаторами. Популизм же сегодня скачет от выдуманного транзита от Путина к “антивоенному и демократическому” Мишустину до борьбы с Россией как со страной (даже не как с государством) в принципе.
Люди с опытом нахождения в авторитарном режиме устали от иллюзий насчёт мягкой и умеренной трансформации, которой попросту не будет, так как противоречия российского общества обнажились до предела. Борьба будет очень долгой и сложной, а победа в ней потребует решительных коренных изменений в экономике и политике, к чему не готова либеральная богема, вчера ещё находившаяся при антисоциальной машине выколачивания денег из народов России. Рост поддержки сил, которые не стесняются бросать вызов капиталистическому статусу-кво, будет в этих условиях лишь усиляться и становиться всё более закономерным. Люди также не дураки и чувствуют, где принципиальность, а где стремление их использовать и им польстить.
Однако в данных условиях старые левые идентичности ничего не значат. Например, попытки свести все беды движения к “неправильной теории” лишь ограничивают круг людей, стоящих действительно на одних — коммунистических и интернационалистических позициях. Исторические споры значительно меньше играют роли, чем реальное отношение к праву народов на самоопределение и сопротивление своим режимам, праву на борьбу с капитализмом здесь и сейчас, интернационалистической позиции и т.д. Более того, выяснение исторических предпочтений значительно сильнее уводит от классовой борьбы, чем кажется. Наша повестка должна быть независимой и основываться на реальных потребностях людей. Если мы хотим добиться успеха, нужно сконцентрироваться на вопросах социальной справедливости, борьбе с экономическим неравенством, выстраивании независимой политики рабочего класса, стратегии и тактики построении независимых низовых организаций, эффективной политизации рабочего класса. Но не Троцкому, Кропоткину, Ленину и Сталину.
Запрос на коренные изменения наших обществ сегодня значительно больше, чем кажется. Он стал уже частью ещё нарождавшегося, но уже показательного нового мирового тренда. Линия признания необходимости борьбы за социализм здесь и сейчас становится действительно водоразделом между пустыми критиканами и борцами за социальные перемены. Отговорки про не ту ситуацию и не те условия лишь деполитизируют, в то время как поиск инфраструктуры и условий здесь и сейчас, напротив, приближает нас к цели.
Что касается антивоенной позиции, мы, левые, должны выступать с ясной позицией против насилия и угнетения. Мы не должны бояться говорить о том, что война — это трагедия для всех сторон. Наш подход должен быть основан на реальных потребностях людей, пострадавших от конфликта, и на солидарности с простыми людьми, а не на абстрактных политических расчетах, далёких и от борьбы за социализм, и от людей.
В заключение хочу сказать, что наша работа должна быть направлена на создание независимого, сильного движения, стоящего на стороне людей и их реальных нужд. Мы должны быть последовательны в своей борьбе за права, справедливость и против насилия.
Мы должны иметь также чёткую долгосрочную стратегию. Левые интернационалисты не должны рассчитывать на быстрые победы. Нам нужно создавать устойчивые движения, способные развиваться независимо от политической конъюнктуры. Нам не нужны сумбурные кампании, которые исчерпываются за несколько месяцев и заканчиваются ничем. Нам нужна устойчивая база, организация, не зависящая от одного человека или небольшой группы лиц. Она должна строиться на солидарности и взаимопомощи и борьбе, а не на личных амбициях.
Без политического субъекта мы — никто. Это крайне важно. У нашей организации есть определённые достижения, но останавливаться на этом нельзя.
